Обожаю центр Москвы. Чувствую себя там как дома. Даже более дома, чем на районе, где я сейчас живу.
Если я неделю не был в центре, мне всё вокруг кажется обрыдлым, надоевшим. Тот же вид из кухонного окна. Тот же подъезд. Та же улица. Тот же продуктовый магазин.
При первой возможности едем с женой в центр. Даже если делать особо нечего. Гуляем, смотрим, дышим. Открываем новые места и любуемся старыми.
Я не люблю оживлённые шоссе и проспекты. Вокзалы, бесконечные дороги, небоскрёбы. Всем приезжим кажется, что Москва — огромный вокзал. Это не так. Надо пожить в ней какое-то время, чтобы открыть для себя центр: петляющие переулки и пешеходные зоны, пятисотлетние храмы и особняки, тихие дворы, где задыхаешься от тополиного пуха, пыльное и нарядное Бульварное кольцо. С каждым углом что-то связано, на каждом пятачке что-то произошло. Тысячи историй.
Есть люди окраин, периферий. В центре им неуютно, суетно слишком. Много людей, огней, витрин, машин. Наверное, им лучше возле дома, на родном райончике.
Я — человек центра. Мегаломанская центробежная сила тянет меня туда, в центр вихря. Там я черпаю энергию Москвы.
Сараев
При первой возможности едем с женой в центр. Даже если делать особо нечего. Гуляем, смотрим, дышим. Открываем новые места и любуемся старыми.
Я не люблю оживлённые шоссе и проспекты. Вокзалы, бесконечные дороги, небоскрёбы. Всем приезжим кажется, что Москва — огромный вокзал. Это не так. Надо пожить в ней какое-то время, чтобы открыть для себя центр: петляющие переулки и пешеходные зоны, пятисотлетние храмы и особняки, тихие дворы, где задыхаешься от тополиного пуха, пыльное и нарядное Бульварное кольцо. С каждым углом что-то связано, на каждом пятачке что-то произошло. Тысячи историй.
Есть люди окраин, периферий. В центре им неуютно, суетно слишком. Много людей, огней, витрин, машин. Наверное, им лучше возле дома, на родном райончике.
Я — человек центра. Мегаломанская центробежная сила тянет меня туда, в центр вихря. Там я черпаю энергию Москвы.
Сараев