Место поп-звезды на сцене занимал гигантский половой орган. Орган-звезда тянул в толпу сотни щупалец и разбрызгивал липкие розовые струи.
«Как здорово ощущать себя тем, кто ты есть. И не быть кем-то другим. И не пытаться быть кем-то ещё. Даже если быть собой значит убивать тех, кто не есть ты. Такова природа. Противиться ей преступно». Так думал Петя, пока танцевал, сношался и убивал. Какой-то частью себя Петя ещё был поэт, а поэты всегда думают о чём-то, даже когда танцуют, сношаются и убивают.
Вдруг по телу Пети пробежала электрическая дрожь. Он перестал кромсать соседский труп и, не убирая жала, завертел головой.
Он быстро нашёл её. Она шла в толпе, у самой сцены. Просто шла посреди оргии, убийств и танцев. Она не танцевала, не отвечала на удары и приставания. Шла мимо, скрестив руки на груди. Она не плакала, нет, но и не улыбалась.
Быть может, это и раззадорило Петю. Она не разделяла всеобщего ликования, но и не сопротивлялась ему. Она выделялась. Наверное, она хотела показать: я другая, не такая, как вы.
«Нет-нет, погодите-ка, — думал Петя, — Она не просто другая. Хитрая тварь! агр-х! “Я вся такая слабая и беззащитная, — Петя кривлялся у себя в уме, писклявым голосом изображая девушку, — но вы мне ничего не сделаете. На моей стороне чистота и справедливость, за мной правда. Я вас всех побежу. Да-да, уродов и монстров, всех вас уничтожу” Г-р-рац-х!».
«Сука», — хотел взвыть Петя, но вырвалось лишь нечленораздельное свирепое рычание.
Он пошёл за ней, прорываясь через толпу.
«Не уйдёшь», — подумал он.
«Я покажу, кто ты такая», — подумал он.
Горы трупов и лужи потрохов, сношающиеся кучки монстров, танцующие в одиночестве тела — всё это мешало идти, но Петя шёл.
Девушка прорвалась сквозь тиски толпы. Она брела по брусчатке мимо музея и старой городской стены, мимо гостиницы, к подземному переходу. Петя взлетел.
Она увидела его. Она побежала.
Крылья несли Петю. Он приближался. Она перебежала дорогу прямо по проезжей части. Визг тормозов, клаксоны, лязг металла. Она на другой стороне. Запнулась о бордюр. Встала и побежала снова.
Петя летел.
«Тебе не уйти».
Она знала, что ей не уйти. Не добежав до метро, она остановилась. Она обернулась.
Она не успела его разглядеть. На огромной скорости Петя пропорол девушку своим жалом и, насадив её на себя, взмыл вместе с ней в воздух. Её пшеничные локоны перепачкались в крови. Руки и ноги безжизненно болтались.
«Я покажу, кто ты такая», — думал Петя, не снижая скорости. Он обогнул транспортную развязку и торговый центр. Он возвращался на площадь.
Он подлетел к сцене. Приземлился прямо посреди и бросил девушку на край. Толпа ликовала. Усы, клешни и челюсти из первого ряда тянулись к ней и почти доставали. Несколько камер снимали их двоих и транслировали на огромный экран.
Монстра со щупальцами не было. Музыка стихла. К сцене прибывали всё новые и новые чудовища. Колонны грузовиков развозили горы свежих трупов.
— Ар-р-р-г-ц! — рычал Петя.
— Ар-р-р-г-ц! Ар-р-р-г-ц! — вторила толпа.
«Думаешь, ты другая?» — он кромсал тело девушки, разрывая его на части.
Он отделил её члены друг от друга. Руки и ноги выбросил в толпу. Перед ним лежало на спине человеческое туловище и рядом голова с открытыми глазами.
«Во-о-от, — он аккуратно вспорол живот, — посмотри».
«Видишь? — он копошился, выворачивая наизнанку то, что осталось от тела бедняжки. — Видишь?»
Петя вывернул уже всё, что мог. С каждым движением он свирепел.
«Где?»
Вот уже от тела не осталось ничего, одна мокрая лужица.
«Где?!»
Петя взвыл, но зрители не слышали его воплей, так как микрофоны со сцены убрали. Толпа бесновалась. Со стороны произошедшее казалось органичным элементом шоу, эффектной паузой перед выходом очередной звезды.
Петя разрыдался, сжимая в лапах крохотную девичью головку.
Конферансье, почуяв неладное, замахал охране. Петю скрутили и убрали подальше от камер. На краю сцены осталась только голова с пшеничными, перепачканными в крови, локонами и широко распахнутыми глазами.
Концерт продолжился. Глаза глядели в толпу.